Холодный по-осеннему ветер теребит складки платья. Приходит тоскливая, до боли в груди и осознания утраты душевной свободы пора. Я шагаю сквозь промозглость дождливого утра, разрыхляя мягкую, уже переполненную влагой вязкую почву. Таинственное погребение природы, ее жизненной силы, ее души творится передо мной. Только внутри меня — не погасание, но воскрешение, исцеление и прорастание новых побегов в сердце, когда чувствуешь, что близок тот момент, когда семечко надежды пускает свои плодотворные корни вглубь тебя, чтобы, питаясь твоею верой, цвести и благоухать во всем твоем существе, заполняя собой пространство гнетущего застоя. И пока лепестки не начнут опадать, ты думаешь, что цветение будет длиться вечно, но это ли самая большая наша ошибка? Разве не для того создается добро и счастье, чтобы в них верили? И, сожалея об утрате драгоценного, тем самым мы показываем глубину своей души. Мы роняем слезы, а вместе с ними из нас уходит мутная печаль, вобравшая в себя весь сор несбывшихся мечтаний, чьи острые осколки могут ранить так больно, что от них остаются шрамы. Поэтому лучшее, что можно сделать — не дать этим останкам осесть в тебе, породить гниль в заживающем сердце. Это светлое очищение, проходящее вместе с болью. И в один прекрасный момент ты почувствуешь, как притупляются ложные воспоминания твоего чересчур щедрого на иллюзии воображения. Ты будешь чувствовать себя предательницей, обязанной кому-то и зачем-то своими мыслями и сокровенными мечтами. Отголоски былых противоречий все еще блестят на ресницах тяжелыми каплями, но все, что они способны сделать — лишь смочить веки. И легкое, ненавязчивое желание повернуть время вспять все еще саднит где-то в горле. Немного больно. Но это пройдет. Я знаю — это к лучшему.